Некоторые истории рождались прямо на глазах у Рей, и уже она рассказывала их другим. Иногда не в самом подходящем месте, и уж точно не в самое подходящее время.
Душно. В узком отсеке разрушителя, где она укрылась, не хватает воздуха.
Снаружи уже третьи сутки бушует песчаная буря, и запасы воды подходят к концу. О пайках лучше забыть вообще.
Глупо, глупо, глупо… Все ее поступки за последнее время — самоубийственный идиотизм. Рискованное возвращение на Джакку за старыми имперскими картами и схемами — было идиотизмом втройне. Надо было взять с собой Дэмерона. Или хотя бы Зифа.
Узы открываются внезапно и вместе с тем почти привычно — пропадают звуки и запахи, в темноте теряются очертания предметов. Она не отгораживается. Даже если Кайло сейчас увидит ее, то все равно не сможет отыскать.
Она ждет, что будет снова орать на нее, угрожать убить ее, свою мать, всех сопротивленцев, принести ей их головы, пообещает заставить ужинать в окружении их трупов, но Кайло молчит.
Он глядит на нее своими темными глазами, словно оценивает, не пропуская ничего — ни спекшуюся корку на ее губах, ни кровоподтеки, ни лохмотья в которые превратилась ее добротная одежда всего за пару недель. Еще бы она не превратилась — пара головокружительных стычек с штурмовиками, бег с препятствиями по джунглям Итора, и песчаная буря.
Кайло молчит, минуту, вторую, и Рей становится неуютно. Кайло смотрит так, как будто собирается при ближайшей встрече спросить с нее (и с тех, кто подвернется под руку) сразу за все. И за ее очередной побег, и за джунгли, и за разбитый вдребезги движок «Сайленсера».
— Поговори со мной, — наконец просит она.
— Это все, что ты можешь сказать?! — Рей почти физически ощущает, что Кайло вот-вот взорвется от ярости. Или взорвет что-нибудь. Очередную планету, например. — Где ты, крифф тебя… когда я тебя найду, клянусь, я…
— Не найдешь, даже если я прямо сейчас скину тебе координаты. — обрывает его Рей, прежде, чем он перейдет к очередному потоку угроз и обвинений. — Здесь еще сутки ни один транспорт не сможет приземлиться. Просто. Поговори. Со мной. — Рей не уверена, выдержит ли она еще эти сутки или нет.
На одну секунду ей кажется, что Кайло ее ударит, хотя это, конечно, невозможно. Их разделяют сотни парсеков.
— О чем ты хочешь говорить? — теперь он скрывает свои эмоции от нее в Силе, и не понять, то ли он сдался, то ли решил, что вытянет из нее информацию, так или иначе.
— О чем угодно. — уголки губ ее дергаются, и она морщится — кожа трескается и кровоточит. — О тренировках. О послах из Корпоративного сектора. О твоих рыцарях. Неважно.
***
Это оказывается непросто, найти такую тему для разговора, чтобы ни один из них не хотел оторвать другому голову. Самое безопасное — говорить о прошлом. О ее прошлом, хоть Рей и не хочет его вспоминать. Но по крайней мере в нем нет джедаев, Сноука, Тьмы и Света, Сената и политики. Только песок, солнце, разбитые корабли, мусорщики, кочевники и местные головорезы.
— Их изгнали из поселка, и на заставе запрещали продавать им еду и воду, но они продержались в пустыне около двух лун. — рассказывает она. — Кровосмешение у черных пустынников тяжкий грех, а та женщина, она… забеременела. Зелтроны, их не поймут, да и другие племена, наверное, тоже. Но тогда командиром стражи на заставе был выходец из «черных», и ему не смели перечить.
Брат и сестра.
Рей не знает, сколько им было лет, может они были зрелыми и у них даже были дети, может не старше ее самой. Умирающие от голода и жажды всегда выглядят одинаково.
— Они могли бы попытаться добраться до других поселений. — резонно замечает Кайло. Он все еще сжимает и разжимает кулаки, но по крайней мере слушает ее и пока не делает попыток вломиться ей в голову. Это уже хорошо.
— Не смогли бы. Это был сезон ветров. В него даже со спидером до кладбища кораблей не каждый день доберешься. В общем… мусорщики их нашли, когда вторая луна пошла на убыль, недалеко от разбитого транспортника Повстанцев. С тех пор с него никто не снял даже гайку.
— Даже ты? — Кайло поднимает бровь.
— Даже я, — кивает Рей, — Я не…в общем я все равно боюсь живых больше, чем мертвых, но эти двое… Они вроде как правда возвращались. И они не были иссохшими, не ели человеческую плоть, это… было другое.
— Что, в твоей дыре были сказки пострашнее, чем про мертвецов-людоедов? — Кайло уже не скрывает сарказма.
— У нас на заставе стали пропадать дети. — говорит Рей. — Из поселков и дети мусорщиков. Мальчики. Девочки. Все. Трупов не находили. Понимаешь, если человек не уходит в «зыбучку» остается хоть что-то. В тот сезон попало около пятнадцати детей. Даже для Ниимы это слишком много. Родители вешали на них обереги, запрещали покидать шатры, жгли костры, проводили обряды — без толку. Я тогда была уже… ну постарше тех, кто пропадали, все равно было страшно. Один мальчик… он клялся, что видел женщину с черными косами и погребальными монетами в них. Кочевники лепят их из глины и вплетают в волосы покойников. Женщина потянула его за руку и шептала-напевала ему колыбельную. Он вырвался случайно — где-то рядом закричал ездовой тиссер и женщина исчезла.
Рей коротко вздыхает и старается устроиться поудобнее. Бок зверски ноет после того, как она приложилась им с размаху об ржавый борт разрушителя.
— И мне до сих кажется, что я видела ее, издалека. Слышала как она поет и бродит вокруг моего убежища.
— И чем все закончилось? — трудно понять, Кайло скучно или он взаправду заинтересован. Но он подается вперед, словно старается рассмотреть что-то за ее спиной. Рей ежится.
— А ничем. После Дня мертвых все пошло на спад. Тут даже духи долго не выдерживают. Сматываться куда-то на тот свет, где не так паршиво.
— Тут?! — Кайло щурится и смотрит совсем недобро.
Рей закусывает губу и понимает что отпираться бесполезно.
— Ты не сможешь приземлиться. — упрямо повторяет она старую отговорку.
— Посмотрим. — связь истончается, гаснет, и она снова остается одна в темноте. За стенками разрушителя свистит, скребется ветер, несущий тонны песка, а может это все же колыбельная мертвых.
И Рей даже не может выбрать, что хуже. Знать, что проклятый транспортник всего в сотне шагов от ее укрытия, или что Кайло попытается до нее добраться.
Душно. В узком отсеке разрушителя, где она укрылась, не хватает воздуха.
Снаружи уже третьи сутки бушует песчаная буря, и запасы воды подходят к концу. О пайках лучше забыть вообще.
Глупо, глупо, глупо… Все ее поступки за последнее время — самоубийственный идиотизм. Рискованное возвращение на Джакку за старыми имперскими картами и схемами — было идиотизмом втройне. Надо было взять с собой Дэмерона. Или хотя бы Зифа.
Узы открываются внезапно и вместе с тем почти привычно — пропадают звуки и запахи, в темноте теряются очертания предметов. Она не отгораживается. Даже если Кайло сейчас увидит ее, то все равно не сможет отыскать.
Она ждет, что будет снова орать на нее, угрожать убить ее, свою мать, всех сопротивленцев, принести ей их головы, пообещает заставить ужинать в окружении их трупов, но Кайло молчит.
Он глядит на нее своими темными глазами, словно оценивает, не пропуская ничего — ни спекшуюся корку на ее губах, ни кровоподтеки, ни лохмотья в которые превратилась ее добротная одежда всего за пару недель. Еще бы она не превратилась — пара головокружительных стычек с штурмовиками, бег с препятствиями по джунглям Итора, и песчаная буря.
Кайло молчит, минуту, вторую, и Рей становится неуютно. Кайло смотрит так, как будто собирается при ближайшей встрече спросить с нее (и с тех, кто подвернется под руку) сразу за все. И за ее очередной побег, и за джунгли, и за разбитый вдребезги движок «Сайленсера».
— Поговори со мной, — наконец просит она.
— Это все, что ты можешь сказать?! — Рей почти физически ощущает, что Кайло вот-вот взорвется от ярости. Или взорвет что-нибудь. Очередную планету, например. — Где ты, крифф тебя… когда я тебя найду, клянусь, я…
— Не найдешь, даже если я прямо сейчас скину тебе координаты. — обрывает его Рей, прежде, чем он перейдет к очередному потоку угроз и обвинений. — Здесь еще сутки ни один транспорт не сможет приземлиться. Просто. Поговори. Со мной. — Рей не уверена, выдержит ли она еще эти сутки или нет.
На одну секунду ей кажется, что Кайло ее ударит, хотя это, конечно, невозможно. Их разделяют сотни парсеков.
— О чем ты хочешь говорить? — теперь он скрывает свои эмоции от нее в Силе, и не понять, то ли он сдался, то ли решил, что вытянет из нее информацию, так или иначе.
— О чем угодно. — уголки губ ее дергаются, и она морщится — кожа трескается и кровоточит. — О тренировках. О послах из Корпоративного сектора. О твоих рыцарях. Неважно.
***
Это оказывается непросто, найти такую тему для разговора, чтобы ни один из них не хотел оторвать другому голову. Самое безопасное — говорить о прошлом. О ее прошлом, хоть Рей и не хочет его вспоминать. Но по крайней мере в нем нет джедаев, Сноука, Тьмы и Света, Сената и политики. Только песок, солнце, разбитые корабли, мусорщики, кочевники и местные головорезы.
— Их изгнали из поселка, и на заставе запрещали продавать им еду и воду, но они продержались в пустыне около двух лун. — рассказывает она. — Кровосмешение у черных пустынников тяжкий грех, а та женщина, она… забеременела. Зелтроны, их не поймут, да и другие племена, наверное, тоже. Но тогда командиром стражи на заставе был выходец из «черных», и ему не смели перечить.
Брат и сестра.
Рей не знает, сколько им было лет, может они были зрелыми и у них даже были дети, может не старше ее самой. Умирающие от голода и жажды всегда выглядят одинаково.
— Они могли бы попытаться добраться до других поселений. — резонно замечает Кайло. Он все еще сжимает и разжимает кулаки, но по крайней мере слушает ее и пока не делает попыток вломиться ей в голову. Это уже хорошо.
— Не смогли бы. Это был сезон ветров. В него даже со спидером до кладбища кораблей не каждый день доберешься. В общем… мусорщики их нашли, когда вторая луна пошла на убыль, недалеко от разбитого транспортника Повстанцев. С тех пор с него никто не снял даже гайку.
— Даже ты? — Кайло поднимает бровь.
— Даже я, — кивает Рей, — Я не…в общем я все равно боюсь живых больше, чем мертвых, но эти двое… Они вроде как правда возвращались. И они не были иссохшими, не ели человеческую плоть, это… было другое.
— Что, в твоей дыре были сказки пострашнее, чем про мертвецов-людоедов? — Кайло уже не скрывает сарказма.
— У нас на заставе стали пропадать дети. — говорит Рей. — Из поселков и дети мусорщиков. Мальчики. Девочки. Все. Трупов не находили. Понимаешь, если человек не уходит в «зыбучку» остается хоть что-то. В тот сезон попало около пятнадцати детей. Даже для Ниимы это слишком много. Родители вешали на них обереги, запрещали покидать шатры, жгли костры, проводили обряды — без толку. Я тогда была уже… ну постарше тех, кто пропадали, все равно было страшно. Один мальчик… он клялся, что видел женщину с черными косами и погребальными монетами в них. Кочевники лепят их из глины и вплетают в волосы покойников. Женщина потянула его за руку и шептала-напевала ему колыбельную. Он вырвался случайно — где-то рядом закричал ездовой тиссер и женщина исчезла.
Рей коротко вздыхает и старается устроиться поудобнее. Бок зверски ноет после того, как она приложилась им с размаху об ржавый борт разрушителя.
— И мне до сих кажется, что я видела ее, издалека. Слышала как она поет и бродит вокруг моего убежища.
— И чем все закончилось? — трудно понять, Кайло скучно или он взаправду заинтересован. Но он подается вперед, словно старается рассмотреть что-то за ее спиной. Рей ежится.
— А ничем. После Дня мертвых все пошло на спад. Тут даже духи долго не выдерживают. Сматываться куда-то на тот свет, где не так паршиво.
— Тут?! — Кайло щурится и смотрит совсем недобро.
Рей закусывает губу и понимает что отпираться бесполезно.
— Ты не сможешь приземлиться. — упрямо повторяет она старую отговорку.
— Посмотрим. — связь истончается, гаснет, и она снова остается одна в темноте. За стенками разрушителя свистит, скребется ветер, несущий тонны песка, а может это все же колыбельная мертвых.
И Рей даже не может выбрать, что хуже. Знать, что проклятый транспортник всего в сотне шагов от ее укрытия, или что Кайло попытается до нее добраться.